Хайдаршо Пирумшоев

КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ  ВЗГЛЯД  Б.Г.ГАФУРОВА НА ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ ТАДЖИКОВ

Итак, в конце 30-х начале 40-х годов  на небосклоне востоковедческой науки появилась сначала малозаметная фигура Б.Г.Гафурова, но уже первые, может быть, робкие шаги в большой науке предвещали ему большое будущее. Пройдя необходимую школу, получая навыки ведения исследовательской работы у известных российских востоковедов, Б.Г.Гафуров от журналистской профессии, рамки которой не могли его удовлетворять, переходит к настоящей науке. Первые более серьезные его работы: «Падение Бухарского эмирата» (Сталинабад, 1941 г.), «История секты исмаилитов» (ставшая основной его кандидатской диссертации, 1941 г.), «Борьба таджикского народа против чужеземных захватчиков» (в соавторстве с С.Прохоровым, 1942 г.), - стали предвестниками его фундаментальных открытий в истории Центральной Азии.

Вышедший в 1947 году его фундаментальный труд «История таджикского народа в кратком изложении» стал, по сути, его визитной карточкой в большой науке мирового масштаба. Данная работа отличается от работ всех предыдущих авторов почти по всем необходимым показателям или параметрам. На наш взгляд, особо выпукло выделяются следующие отличительные признаки данного труда:

а) По сути, он являлся первым фундаментальным исследованием, охватившим почти всю дореволюционную историю народов Центральной Азии; б) Впервые в этой работе выпукло прослеживается сугубо гражданский, материалистический подход к анализу исторических периодов и событий, выявляется их закономерность; в) первые центральным объектом исследования стали таджики древнейшие аборигены края. Хотя первые аргументированные предположения о доминирующей роли таджикского народа в регионе высказаны русскими востоковедами: Е.М.Мейендорфом, Н.В.Ханыковым, В.В.Бартольдом и многими другими, - тем не менее, древнейшая, древняя и средневековая история таджиков исключительно обстоятельно (на уровне доступной источниковой базе того времени) и убедительно была изложена Б.Г.Гафуровым. Это способствовали не только его обширное знание и талант, но и умение анализировать результаты новых открытий археологов. Не случайно первое издание книги на таджикском языке начинается словами: «Археологические исследования показали, что в Средней Азии, в частности, где проживали таджики в недавнем прошлом, люди (имеются в виду наши предки – Х.Пирумшоев) жили десятки тысяч лет тому назад»¹. Причем он впервые среди исследователей региона более четко сформулировал древнейшие периоды истории наших предков и корневые признаки их расово-этнических сложений.

Б.Г.Гафурову принадлежит заслуга впервые выпукло и недвусмысленно определить происхождение таджиков. Выступая против тех мнений пантуркистского толка о якобы происхождение таджиков от персов, он более ярко обозначил предполагаемые мнения, прежде всего в русском востоковедении, о переселении в древности из Средней Азии на иранскую территорию иранских племен: «Обособление восточных иранцев Средней Азии (предков таджиков), - пишет ученый, - от западных иранцев (предков персов) произошло главным образом в глубокой древности, задолго до нашей эры. Конечно, наряду с обособлением западных  восточных иранцев имел место и процесс их культурного взаимовлияния, тем более значительного, что таджики и западные иранцы этнически и по языку родственны друг к другу. Однако все это не дает никаких оснований среднеазиатских иранцев – таджиков смешивать в историческом и культурном отношении с западными иранцами, как это делают буржуазные ориенталисты. Таджикский народ имеет свою собственную самобытную и независимую от персов культуру, свои культурные традиции, свою историю»². Лучше и определеннее не скажешь.

Над этим заключением великого ученого должны задуматься те, так называемые исследователи, которые в порыве своих амбициозных мышлений, выдаваемых под видом «новых взглядов в истории», желая свою историю и свое историческое происхождение полностью подчинить толкователям истории Персии, тем самым подталкивают исследователей в явном течении паниранистского толка. Причем эти «новоявленные специалисты» все более смело, и открыто заявляют об исторически неправомочном существовании таджикского языка как национального языка и ставят в целом под сомнение таджиков как вполне сложившуюся нацию со своим почерком, со своими характерными для нации особенностями. Парадоксально, что это мнение выходит не из уст иранцев, а из письменных утверждений тех таджиков, которые наивно мечтают считаться великой иранской нацией, хотя сами иранцы меньше всего думают, вернее, знают об этой абсурдной идее наших приспособленцев, создавших в конце 80-х- начало 90- годов прошлого столетия даже такие общества и течения, как «Куруши кабир» («Великий Кир»). «Ориено» (по смыслу – Объединение арийцев) и т.п. Благо, что находятся только единичные последователи. Они даже не знают, что критериями сложения нации не могут быть только языковые, культурные близости и схожесть народов. Если исходить из такого принципа, то все славяне должны считаться единой нацией, хотя история распорядилась так, что даже народы, сложившиеся на одной территории, в одном государстве, относятся к отдельным нациям. Пример русских, белорусов и украинцев – яркое доказательство тому.

Как отмечено, ученый, так скрупулезно основываясь на крупицы источников, выследил корни образования таджикского народа и этим нанес сокрушительный удар по пантюркизму, но он не мог предвидеть, что его некоторые недальновидные потомки, используя заключения, приведенные им о культурно-языковой общности персов и таджиков, впадут в другую более опасную крайность – об абсолютной идентичности персов и таджиков как народа и нации.

Мы призываем этих апологетов внимательно проследить за логикой мышления великого нашего соотечественника Б.Г.Гафурова, изложенной во всех выпусках «Истории таджикского народа» и в его гениальном труде «Таджики» по данному вопросу. Тогда не останется места для таких необдуманных кривотолков. При этом следует отметить, что ученый никогда не отделяет понятия «таджик» и «иранцев» и относит таджиков к восточной ветви иранцев. Но по логике его изложения нетрудно понять, что автор ставит разницу между понятиями «персов» и «иранцев», исторические корни сложения которых требуют особо тонкого и научно продуманного подхода.

В этом плане навряд ли в ближайшем будущем появится настоящий исследователь, осмелившийся брать под сомнение высказанное Б.Г.Гафуровым и в противовес выставить свои контраргументы. Чтобы усилить наши предположения на сей счет, приведем еще несколько более четко и весьма сформулированных выводов автора. Итак, еще в первом выпуске (на русском языке) своей книги «История таджикского народа» (М., 1949 г.) он недвусмысленно подчеркивает: «Персы – древнее население области Фарс, а также и население других местностей на территории современного Ирана – принадлежали по своему этническому составу к числу западных иранских племен и народностей в отличие от восточной группы иранских народностей – предков таджиков, которые издревле обитали в Средней Азии»³.  «Мысли автора по этому поводу более точно и аргументировано, сформулированы в книге «Таджики» следующим образом: «Во всяком случае, - пишет он, - следует исключить как явно неверное мнение о том, что иранские племена появились в Средней Азии, придя с территории Ирана. Аргументы сторонников этого мнения определенно несостоятельны. Реальные данные свидетельствуют о том, что иранские племена широко распространились на Западном Иране в первых веках I тысячелетия до н.э., а появились здесь не ранее самого конца II или рубежа II-I тысячелетий до н.э. А в Средней Азии иранские племена, как об этом свидетельствуют и историко-лингвистические, и археологические данные, находились во всяком случае уже во второй половине II – начале I тысячелетия до н.э.»⁴.

Говоря об иранских племенах вообще, Б.Г.Гафуров указывает на широкое распространение их ареала обитания. «В древности, - пишет он, - область распространения иранских языков и племен была намного обширное, чем в средние века и в новое время. Она простиралась от юго-восточной Европы до Восточного Туркестана и от Приуралья и Южной Сибири до юга Ирана»⁵.

Далее, давая описание довольно обширного и интенсивное продвижение иранских племен, он обращает внимание и на такой факт, что с III-II вв. до н.э. начинается экспансия Туркестана, где к этому времени проживали иранские племена с северо-восточной части этой территории.⁶ В это же время автор еще раз подчеркнуто утверждает, что «территория самой Средней Азии к VII-VI вв. до н.э. целиком занимали иранские народности – бактрийцы, хорезмийцы, согдийцы, племена сакской группы и др. На основе этих народностей и прежде всего бактрийцев и согдийцев в раннем средневековье и сформировался таджикский народ».⁷

Читая и перечитывая книги Б.Г.Гафурова по истории таджиков, главным образом его «Таджики», нельзя не удивиться его терпению и упорству выделении предков таджиков от общей массы иранских племен, чему посвящено много страниц.⁸ Он все же  неоднократно повторяет одну и ту же мысль, - таджики происходили из восточных иранских племен в своем родном историческом обиталище – Средней Азии или в несколько обширном понятии Центральная Азия, которую и считает прародиной всех других иранских племен. В этой связи трудно удержаться от приведения  еще одной цитаты, может быть в нарушение общей формы и этики изложения, приведением частых и длинных цитат, исходя лишь из этого простого соображения, что лучше и лаконичнее самого Б.Г.Гафурова невозможно изложить его выводы и заключения по такому  архисложному вопросу, каким является определение расово-этнического происхождения таджиков.

«Итак, - пишет автор, - мы видели, что и археологические материалы, и историко-лингвистические данные указывают на расселение различных арийских групп (в более ранний период преимущественно индоарийских, затем - иранских) из Средней Азии на юг к Индии, Афганистану и, в сторону Ирана. Все это еще раз подтверждает, что Средняя Азия с примыкающими районами была основным центром распространения индоиранских племен и древней областью их обитания. Те из иранских племен, которые остались в Средней Азии, являлись предками ее основного населения сначала исторической эпохи до раннего средневековья.

Впоследствии на базе восточно-иранских народностей Средней Азии, прежде всего бактрийцев, согдийцев и в меньшей степени иных этнических компонентов, сложился таджикский народ»⁹. Далее читатель должен обратить внимание на то, что ученый, анализируя состояние раннеклассового общества Средней Азии, подчеркнуто использует для понятия непосредственных предков таджиков определение «восточно-иранские племена».

Такой подход в определении сложения отдельных народов от расово-этнических групп народов встречается в исторических исследованиях. Например, в истории славянских народов происходило почти то же самое, но по времени намного позже. Древнеславянские племена делятся на западных, южных и восточных. Последние и стали главными компонентами сложения русской, украинской и белорусской народностей, впоследствии перераставших в отдельные нации, хотя их общая история,  культура и некотором роде язык сохраняются и доныне. Однако эти общности не дают основания для объявления их единой славянской нацией, включая в это понятие и другие национальности, происходившие от славян. Впрочем история знает и примеры о стремлении отдельных амбициозных представителей этих народов, выступающих за создание единого славянского государства, т.е. это поборники идеи паниславянизма. Чем кончились пресловутые идеи и движения панисламизма, пантюркизма и т.п. Такая участь ждет и господ из стана паниранизма. Парадокс в том, что это исходит не из Ирана и иранцев, а от нас самих, т.е. таджиков особенно эта тенденция усилилась в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого столетия.

Совершенно другое дело – созданные веками усилиями наших предков культурные ценности являются нашим общим достоянием. Нужно их беречь, преумножать, каждая сторона которых вносит свою своеобразную лепту. В то же время народ как нация должен сохранить каждую сторону, все те нравственно-культурно-языковые особенности или оттенки, которые сложились веками. Вот что хотел и о чем старался великий ученый – наш соотечественник Б.Г.Гафуров !

Б.Г.ГАФУРОВ О СЛОЖЕНИИ ТАДЖИКСКОГО НАРОДА И ЕГО ГОСУДАРСТВЕННОСТИ.

Другой архисложной проблемой, за решением который взялся академик Б.Г.Гафуров, является всесторонний и глубокий анализ процесса завершения образования таджикского народа и его государственности. Этот вопрос, по сути, считается краеугольным камнем в его исследовании истории таджиков. Читая и перечитывая «Историю таджикского народа» и главным образом «Таджиков», невольно задаешь себе вопрос: почему же ученый взялся за такой многосложную и никем до него почти по-настоящему незатронутую проблему?  Те расплывчатые и несколько разбросанные сюжеты, приведенные русскими дореволюционными исследователями, где изложено их мнение (разумеется, аргументированное) о древности происхождения таджиков, о принадлежности их к арийцам, о создании ими культурной ценности, об их месте в мировой цивилизации служили лишь началом знакомства с богатой историей этого народа и главным стимулом, побудившим Б.Г.Гафурова по-настоящему заняться этой проблемой.

Другой не менее серьезной причиной, побудившей ученого на этот важный и смелый шаг, является активизация пантюркистских течений, упорно проводивших несостоятельные, беспочвенные и абсурдные идеи, в основу которых было заложено ничем не обоснованное, провокационное мнение, согласно которому таджикам в истории Средней Азии отводилось место на правах пришельцев из Персии или арабов, принявших персидский язык. Зато они себя и себе подобных тюрко-монгольских кочевников объявили исконно древними жителями края и тем самым прямыми наследниками всех культурных ценностей, которые были созданы многими поколениями таджиков – настоящими и древнейшими аборигенами края.

  В этом плане Б.Г.Гафурову было намного труднее, чем его изысканиям касательно выявлению древнейших корней таджикского народа. Он как известный ученый и тонкий политик находился в то время находился между двух огней: с одной стороны, должен был объявить настоящую войну подобным апологетам истории, поборникам пантюркизма, с другой – не задевать даже малейшим образом утвердившиеся в жестоких идеологических рамках принципы социалистического интернационализма, национальные чувства соседних народов, хотя со стороны официальных кругов братской республики вовсе не было желания придерживаться этих принципов, они продолжали насильственную физическую и документальную узбекизацию таджикского населения на своей территории.¹⁰

Тем не менее, ученый с присущим ему характером  мог высказать правду, не задевая чьих-нибудь «национальных интересов», какими бы они амбициозными не были, ради сохранения сложившихся межнациональных отношений в рамках общесоюзного масштаба, он все же мог решать эту многосложную с научной точки зрения проблему. Аргументированность мнения  автора не могла и не может оспариваться при всем желании и при всех заказных поручениях потомками, осмелившимся на ревизию этой истины.

Б.Г.Гафуров в этом сложном историческом процессе смог искусно проследить формирование таджикского языка и его государственности. Согласно его мнению, основанному на конкретных объективных аргументах, современный таджикский язык относится к числу западно-иранских языков, в основу его лег юго-западный диалект фарса, который по мере распространения на север и северо-восток впитал в себя многие элементы языков северо-западной группы, в частности парфянского, так что в результате в нем переплелись признаки разных западно-иранских диалектов.¹¹ Но необходимо особо отметить, что ученый после этого процесса сложения языка его именует «фарси (таджикский)».¹²

В VII-VIII вв. этот язык «занимал уже прочное положение в Северо-восточном Иране, Северном Афганистане и на юге Средней Азии, в том числе в Таджикистане». В VIII-X вв. таджикский язык называли персидско-дарийский (забони форси дари) или персидский (забони форси). Распространившись сначала в Мерве и Балхе и других районах Северного Хорасана, этот язык постепенно охватил и территорию Мавераннахра, вытесняя местные восточно-иранские языки согдийские и бактрийские диалекты.¹³ Прослеживая истоки распространения и утверждения этого языка в Средней Азии, ученый указал на причину этого процесса. Он полагает, что распространение его в этом регионе началось еще до нашествия арабов. Он проникал в Среднюю Азию вместе с манихейством. Об этом в частности свидетельствует тот факт, что еще в VI-VII вв. в Самарканде существовали манихейские общины, которые пользовались языком фарси. То же самое происходило и в Восточном Туркестане.¹⁴

Более интенсивное распространение фарси в Средней Азии происходило во время нашествия арабов. Указывая на это, Б.Г.Гафуров пишет, что в составе войск арабских наместников Хорасана, руководивших завоеванием Мавераннахра, имелось значительное число из покоренных арабами народов неарабского происхождения, - так называемые мавали. «Привлекаемые жаждой богатой добычи, - пишет автор, - эти фарсиязычные,  принявшие ислам  мавали, были активными завоевания Мавераннахра и насаждения в завоеванных областях мусульманства». Здесь автор верно и удачно приводит аналогию: распространение латинского языка в Западной Европе. По твердому убеждению автора, язык фарси был мощным орудием в руках арабов для распространения ислама в Средней Азии.¹⁵

Не вдаваясь во все подробности изложения ученым данного процесса, рекомендует желающим самим взяться за чтение его гениального труда «Таджики» (где эта проблема анализируется на с. 370-383), довольствуемся лишь некоторыми его выводами на сей счет. Согласно его рассуждению, процесс распространения персидского языка в Средней Азии был сложным и долгим. Вместе с тем «переходя на язык фарси, согдоязычное население привносило в него некоторые элементы согдийского языка». Ученый также указывает на сложение множества специфических диалектов этого языка. (Самаркандский, Гератский, Нишапурский, Мервский, Балхский и др.), которые существенно отличались от западноиранских диалектов. Исходя из этих отличий, «диалекты Запада – «аджами», и лишь позже название «фарси» стало прилагаться к западным диалектом». Далее, ссылаясь на мнения авторитетных лингвистов, указывает, что «уже в X-XI вв. намечаются некоторые существенные особенности, характерные для таджикского языка и отличавшие его от современного персидского языка. Однако полностью эти отличия сформировались примерно на полтысячелетие позже».¹⁶

Как истинный ученый Б.Г.Гафуров не исключает не до конца решенные и спорные моменты в сложении таджикского языка, в частности он указывает, что дискуссионными до сих пор остаются место и время сложения этого языка, на котором написаны замечательные шедевры таджикско-персидской литературы, легли хорасангско-среднеазиатские говоры. Суммируя все сказанное, Б.Г.Гафуров приходит к заключению в том, что «к эпохе IX-X вв. в среднеазиатском междуречье (Мавераннахре и Хорасане) складывается большая этнокультурная общность, почти целиком входившая в состав государств Тахиридов, Саффаридов и особенно Саманидов… Итак, в первой половине XI в. термин «таджик» стал «самоназванием» сформировавшегося в Средней Азии и Хорасане народа. При Саманидах таджикский язык того времени, называвшийся в письменных произведениях дари или фарси дари, был принят в основном как государственный язык».

Как видно, во всех вариантах и терминах, под которыми ученый приводит названия сложившегося в Хорасане и Средней Азии языка ставшего родным литературным языком для всего оседлого населения региона. Главный акцент делается на специфических его особенностях сложившегося народа. Завершение длительного процесса его формирования связано сформированием народности, уже твердо исследуемой в эпоху Саманидов таджиками. Культурные достижения эпохи Саманидов недвусмысленно свидетельствуют о том, что таджики как народ имеют свое собственное место, свой почерк, свое лицо, свой язык, свою культуру в истории мировой цивилизации. Многократные скрещивание его путей с соседями, близкими и чужими, по своим расово-этническими показателями народами, хотя и оказывали на его сложение какие-то влияния, но не могли стать определяющими в его формирования как народности и перерастания их в нацию. Это и есть та историческая истина, которая лежит в основе исследования гениального ученого, истинного патриота, академика Б.Г.Гафурова касательно истории таджикского народа.

Если в отношении истории сложения таджикского народа и его государственности у Б.Г.Гафурова наблюдается четкая позиция, то придерживаться такой позиции в освещении роли этого народа в создании материальных и духовных ценностей было намного труднее. Несмотря на свой бесспорный авторитет, он, как и все остальные советские историки, должен был соблюдать допустимые идеологические нормы, доведенные до уровня официальной политики, ограничивая, да и попросту проникнуть в истину и высказать без оглядки историческую правду.

Уместно отметить, что по сути своей материалистическая методология должна и призвана открывать широкий простор для выявления истины, но в одном случае стремление использовать историю в угоду политики, опасение нарушить, как уже отмечено, «подлинный интернационализм», все же сковывали желание взглянуть на явления, происходившие в истории Центральноазиатского региона, по-научному определить или осветить проблемы, связанные с этногенетическим процессом, расовыми особенностями, выявить пути сложения народов, их государственности, самобытности культуры, степени их взаимовлияния и т.п. Поэтому при изложении материала почти все региональные историки (да и союзные), не имея четкой позиции и ориентировки, выбрали одну из двух крайностей: а) все народы региона считать одинаково причастыми ко всем событиям без разбора их особенностей, т.е. придерживались принципа «все равны и всем поровну», б) без разбора во всех положительных явлениях создания материальных и духовных ценностей видели лишь заслуги того народа, представителями которого являлись сами авторы.

Нередко заметен тот факт, что во всех республиках Центральной Азии историки, излагая историю, почти повторяли одно и то же, заимствуя друг у друга. На общем фоне переплетения происходивших событий каждый постарался приспособить наиболее заметные из них к достижениям своего народа. В этом общем ходе таджикским исследователям было трудно выделиться и изложить четко сформулированные свои позиции.

Даже самые авторитетные наши исследователи, которые занимались вопросами сложения таджикского народа, его этногенеза под давлением обстоятельств вынуждены были расплывчато освещать историю этого процесса, боясь как бы не обидеть братские народы, главным образом узбеков. Хотя это и является наивысшим показателем лояльности и «проявлением принципа интернационализма в практике», тем не менее этот подход не только не позволял четко и выпукло определить ведущую роль таджикского народа в центральноазиатской цивилизации, но и давал повод другим исследователям рассматривать вопрос не по принципу выявления степени реальной причастности того или иного народа в тех или иных исторических явлениях, а решать просто по территориально-географическому принципу, причем исходя из современных территориальных делений.

Разумеется, в создавшейся обстановке Б.Г.Гафуров хотя чувствовали и переживал из-за того, что этот подход шел в разрез с общим принципом историзма, но был вынужден примириться и подчиниться обстоятельству.

О твердом и неукоснительном следовании уравнительному принципу свидетельствует следующее заключение академика Б.Г.Гафурова: «Исследования истории таджикского народа помогают понять истоки традиционных связей среднеазиатских народов. Особенно тесно связаны таджики и узбеки – народы, сложившиеся на общей этнической основе. Культурные сокровища таджикского народа, равно как и достижения узбекской культуры, широко усваивались таджиками, характер, материальная культура, обычаи, народное искусство – все это родственно, порой неразличимо. Древнейшая, древняя, а во многом и средневековая история этих народов очень близка, а нередко и идентична, причем развивалась она на одной и той же территории. Тем не менее сложились два народа, ставшие теперь таджикской и узбекской социалистическими нациями».¹⁷

Академик Б.Г.Гафуров, прослеживая процесс образования таджикского народа, приходит к выводу, что он завершился в период правления Саманидов. Процесс этот начался еще задолго до прихода арабов, соединения или слияния «некоторых, преимущественно оседлых, среднеазиатских народностей в один народ». Касаясь причастности тюрков к этому процессу, он пишет: «С последних веков до нашей эры с притоком ираноязычных групп начинается их вторжение, в частности тюркоязычных, крупные массивы последних переселяются в Среднюю Азию лишь во времена Тюркского каганата, с VI-VIII вв. начинают играть существенно важную роль в среднеазиатской этнической истории».¹⁸

Приведенные строки и множество других высказываний ученого, даже поверхностный экскурс или пересказ которых вряд ли вместятся в десятки страниц, свидетельствуют о скрупулезном и мучительном поиске ученым пути сложения таджикской народности.¹⁹ Брать под общие концепции и выводы ученого касательно данной проблемы, по меньшей мере нелепо и легкомысленно. Нас в данном случае интересует лишь одно: исследуя этот сложный процесс, Б.Г.Гафуров как осторожный политик никак не хотел, чтобы появились хотя бы малейшие сомнения и бреши в сложившихся мнениях (явно пантюркистского толка) о неразделимости нашей истории (главным образом в рассуждениях об этногенезе) и неделимости наших научных и культурных ценностей (хотя сами высокочтимые узбеки не очень-то считались с этой трактовкой. Факт подготовки и проведения национально-территориального размежевания, да и их последующие действия свидетельствуют об обратном. Для таджиков они явно не хотели оставить места в этой «нашей общей» истории).

Все это более выпукло прослеживается в изложенном мнении Б.Г.Гафурова об этногенезе узбекского народа, которому он посвятил немало строк в своем главном труде «Таджики».²⁰ Концептуальные выводы автора в общем таковы: «Узбеки наряду с таджиками и другими народами Средней Азии – наследники всей древней истории и культуры Средней Азии. Узбекский народ является равноправным участником не только последних четырех столетий среднеазиатской истории, но и без конечно более длительного перехода времени».²¹ Далее, развивая этот тезис, он пишет, что «хотя таджикские и узбекские народы оформились в разное время, причем языки этих народов принадлежат к различным лингвистическим группам, основной этноантропологический субстрат обоих народов общий… Некоторые этнические различия отнюдь не являются основанием для противопоставления этих народов другим».²²

Как видим, хотя автор несколько и выделяет роль и место таджиков в этногенезе узбекского народа, тем не менее он все же упорно подчеркивает равную степень причастности обоих народов к политическому, социально-экономическому и культурному прогрессу Центральной Азии.

В то время как этот великий ученый с щедрой таджикской душой пытается считать общим достоянием, то что достигнуто усилиями таджиков и узбеков, представители последних оставались по-прежнему верны своему принципу, у истоков которого стояли пантюркисты. Они старались как можно реже упоминать о таджиках и об их месте в истории Центральной Азии. Что же касается самой территории Узбекистана, то в лучшем случае здесь они занимали место в графе «прочих представителей национальных меньшинств, которые согласно официальной статистике» переживают процесс постепенного исчезновения. Эти неблаговидные действия официальных властей Узбекистана и их приспешников для партийно-правительственной номенклатурной элиты Советского Союза, для которой казалось бы общие интернациональные принципы и их беспрекословное выполнение считались одной из центральных задач, тем не менее не было сделано какого ни будь серьезного шага, чтобы остановить процесс искусственной документальной насильственной ассимиляции таджиков, проживающих на территории Узбекистана.

Разумеется, всего этого не мог заметить академик Б.Г.Гафуров. Он с глубоким переживанием переносил этот ограничительный процесс. Не менее тяжелым для него было и присвоение культурного наследия теми, кто никакого отношения к нему не имели. По всей вероятности, крик своей души он выразил в названии и содержании своего бессмертного исследования «Таджики». В нем ученый по мере возможности объективно изложил всю многовековую, в большинстве случаев трагическую историю своего народа с намерением не только показать всему миру его место в общечеловеческой цивилизации, но и с надеждой на то, что это повествование станет уроком для его нового возрождения, спустя тысячелетнее унижение, рабского существования под властью различных, часто меняющихся представителей чуждых ему династических владетелей из тюрко-монгольских кочевых племен. И это ученому вполне удалось.

 Как истинный патриот и ученый академик Б.Г.Гафуров смог емко и ярко показать ведущую роль таджикского народа во всем средневековом и новом периодах истории региона. Не случайно со всей присущей ему скрупулезностью он приводит главные события, происходившие в Средней Азии после падения Государства Саманидов. Под углом зрения того огромного следа, который оставило это государство в политической и культурной жизни всей Центральной Азии, независимо от династических перемен. Освещая среднеазиатские ханства в том или ином периоде средневековой и новой истории, ученый всегда во главу угла ставил судьбу таджикского народа, всегда гордо державшего ведущее место в создании материальной и духовной культуры всех государств региона.

Историческая наука в отличие от других наук крайне чувствительна к тем переменам, которые происходят в обществе. Она не только реагирует на любые события, но и заставляет искать их причины, побуждает интерес к поиску аналогов подобных явлений в истории и тем самым предостерегает от повторения тех ошибок, которые становились и наверняка становятся причинами бед  и нежелательных катаклизмов. Труды академика Б.Г.Гафурова полны подобными примерами. Но, к сожалению, не каждому дано извлекать из них необходимые полезные уроки. События последнего десятилетия еще раз призывают внимательно оглянуться в прошлое, чтобы найти верный и нужный для национального прогресса и процветания путь.

Разумеется, историческая наука, как и общество, не стоит на месте. По мере развития появляется необходимость нового концептуального подхода, нового мышления, способствующих новым поправкам или же открытиями по тем или иным историческим проблемам. В этом не могут стать исключением и труды такого выдающегося ученого, каким был и каким является Б.Г.Гафуров. К примеру, его концепция относительно движения джадидизма, присоединения Средней Азии к России требуют некоторого осмысения, исходящего из требования и принципа подлинного историзма, в котором таджикские ученые, последователи академика Б.Г.Гафурова, в последнем десятилетии добились выдающихся результатов и занимают ведущее место в регионе. Вовсе, дата которого определена ученым 1885 г. Но в связи с обнаруженными новыми фактами она окончательно определена 1888 годом и т.п.

Но все эти, вероятно и другие, подлежащие в будущем незначительные поправки и уточнения, могут быть крайне незаметными волнами перед могучим кораблем исторической науки, у руля которого стоял великий ученый Б.Г.Гафуров. При всех переменах, во всех случаях он служил и будет служить в качестве маяка в безбрежном океане, именуемым историческая наука, не только для своих соотечественников, но и для соседних народов всего Центральноазиатского региона.